Подарок для Санта-Клауса Шведская сказка
Пересказ В. РОМАНОВА
Жил в одной северной деревушке столяр по имени Андерсон, искусный мастер. Однажды, перед самым Новым годом, в то время как жена и дети наряжали елку, Андерсон выскользнул потихоньку из дому. У него в сарае был приготовлен мешок с подарками, хлопушками, конфетами — разными игрушками, и он хотел нарядиться Санта-Клаусом, постучать в дверь и обрадовать таким неожиданным появлением своих Петера, Марту и Олафа.
Столяр уложил подарки на санки и потащил их к крыльцу. Дом стоял на пригорке, склон был крутой, Андерсон торопился и вдруг поскользнулся, упал прямо на санки и вниз покатился. И — хлоп! — налетел с разгона на человека, который шел по дороге, — и в сугроб, не понять, где теперь руки, где ноги.
— Очень прошу извинить меня! — сказал Андерсон, выбираясь из снега.
— Это я виноват,— оправдывался незнакомец, поднимаясь из соседнего сугроба. Как и Андерсон, он был в шубе и красной шапке, в костюме Санта-Клауса.
— Я смотрю, ты точно, как я, нарядился! — рассмеялся Андерсон.— Тоже хочешь разыграть своих детишек, девчонок-мальчишек? — Он протянул руку незнакомцу:
— Меня зовут Андерсон. Я столяр.
Андерсон снова засмеялся.
— Что ж, Новый год — самое время для шуток, для всяких розыгрышей и прибауток.
— Вот что я подумал, — сказал незнакомец. — Чтобы шутка стала еще лучше, давай поменяемся: я отнесу подарки твоим детям, а ты навестишь моих. Но только сними этот костюм.
Андерсон был озадачен.
— А как мне нарядиться?
— Наряжаться совсем не надо. Мои дети каждый день видят Санта-Клауса, но они никогда не видели настоящего живого столяра. Вот уж они обрадуются!
«Так он, действительно, Санта-Клаус!» — понял Андерсон. Вслух он сказал:
— Но ведь мне нечего подарить твоим детям.
— Подарки? — задумался Санта-Клаус. — Если ты настоящий столяр, возьми с собой сосновые чурбачки, свои стамески и сверла. И молоточек тоже, а остальное приложится!
Андерсон взял в сарае инструменты и отправился в лес, к дому Санта-Клауса. А как он нашел дорогу? — нет ничего проще — по следам, до березовой рощи и дальше к двум соснам на полянке, а потом к поваленному дереву, под которым — землянка. Из-за трех пеньков на просеке — три ребячьих носика. А над носиками — три красных шапочки, как у Санта-Клауса.
— Кто ты? — спросили три маленьких Санта-Клауса.
— Я столяр Андерсон, а дорогу к вашему дому указал мне ваш отец Санта-Клаус.
Дети очень обрадовались:
— Настоящий живой столяр!
Андерсону пришлось согнуться чуть ли не пополам, чтобы войти в землянку под поваленным деревом. Но внутри было просторно. Пол был земляным, вместо кресел пеньки, на кроватях мох — такой мягкий, что просто ох! В самой маленькой кроватке лежал самый маленький Санта-Клаусенок, а в углу сидел дедушка Санта-Клаус, туговат на ухо, спросил глухо:
— Кто это к нам пожаловал?
— Это Андерсон, настоящий, живой столяр! — закричали громко дети. Они рассказали Андерсону, что их дедушка такой старый, что все время сидит на пеньке, никогда не встает.
Старший мальчик потянул Андерсона за рукав:
— А ты можешь смастерить санки? Андерсон разложил свои инструменты, достал просушенные чурбачки. И сделал санки, удобные, легкие, очень быстрые — красивая работа, аккуратная, чистая.
— А мне нужна постелька для куклы! — девочка с рыжими косичками дернула столяра за другой рукав. — Я пеленаю полевых мышек или качаю бельчат, укладываю их спать, они очень любят в куклы со мною играть.
Столяр вырезал ей маленькую кукольную кроватку.
Младший мальчик стоял в сторонке, в землю глаза опустил, ничего не попросил.
— Что тебе подарить? — спросил его Андерсон. Мальчик прошептал:
Андерсон сделал ему волчок из соснового обрубка.
— Бери смелей и будь веселей!
А затем Андерсон отыскал длинный корень с крючком на конце и начал обстругивать его ножом.
— Что это будет, что ты мастеришь? — дети обступили его, но он ничего не говорил, пока не закончил работу. Он сделал костыль для самого старого Санта-Клауса!
— Это тебе, дедушка! — дети поднесли костыль старому Санта-Клаусу. Тот закряхтел, кашлянул слегка и — встал с пенька!
А самому маленькому Санта-Клаусенку столяр смастерил быстро птичку из стружек — с виду синичку.
— Спасибо, столяр Андерсон! — закричали дети хором. — У нас еще никогда не было такого хорошего Нового года — с подарками и настоящим, живым столяром!
Вернувшись домой, Андерсон первым делом спросил:
— Ну, какие подарки принес вам Санта-Клаус, показывайте.
— Как будто ты никогда не видел! — Петер, Марта и младший Олаф переглянулись хитро. — Ведь это ты сам нарядился Санта-Клаусом и привез нам подарки на санках.
— А что вы скажете на это: сегодня я встретил настоящего, живого Санта-Клауса и был у него дома, и мастерил подарки его детям, а настоящий, живой Санта-Клаус приходил к вам.
Дети засмеялись звонко.
— Папа, это был ты, мы ведь догадались. Даже маленький Олаф знает, что чудес не бывает!
— Это был настоящий, живой Санта-Клаус!
Но Петер, Марта и маленький Олаф все равно не верили, и тогда столяр Андерсон ко мне пришел и попросил его рассказ на бумагу записать, гусиным пером и чернилами. Когда рассказывают истории, то и приврут, бывает, для словца красного, ну а если пером написано на бумаге, тут чистая правда, дело ясное!
Источник статьи: http://proza.ru/2009/11/25/354
Подарок Санта Клауса
Молодая и наивная Сильви Смит в поисках отца своего недавно родившегося сына приезжает в маленький городок в Монтане. У нее нет ни дома, ни родных, ни работы. И как неожиданный подарок судьбы – бумажка на доске объявлений: срочно требуется жена, которая умеет готовить и убирать и любит детей. Что это – чья-то глупая шутка или шанс для Сильви выжить?
Глава четвертая 8
Глава шестая 12
Глава седьмая 15
Глава восьмая 17
Глава девятая 19
Глава десятая 22
Глава одиннадцатая 24
Глава двенадцатая 25
Кристина Ролофсон
Подарок Санта-Клауса
Глава первая
Кэрин Брокетт высматривала подходящее местечко на битком забитой доске объявлений в универсальном магазине Баттри. Местечко, до которого она сможет дотянуться и которое наверняка заметят многочисленные мамаши, то и дело входящие сюда и выходящие отсюда. Одним словом, правильное местечко. Она бережно вручила результаты тяжелого четырехдневного труда младшей сестренке:
– Не уроню. – Джени, не снимая варежек, сжала карточки в руках, а Кэрин принялась перемещать объявления на доске. Питер в это время носком ботинка толкал взад-вперед магазинную тележку. Прежде чем отодвинуть в сторону четыре предложения об услугах – уж их-то объявление точно важнее всех, – одиннадцатилетняя девочка немного замешкалась, читая сообщение о бесплатных котятах. Их было два, оба белые, а всем ведь известно, что именно белые – самые смышленые.
Джени поежилась, потому что двери открылись и холодный воздух облаком ворвался внутрь. Кэрин взглянула на двух тетенек, прошедших мимо. Нет, эти – слишком старые.
– Тебе точно не попадет? – спросила малышка.
– Точно, – отвечала Кэрин, и младшие брат с сестрой поняли, что лучше не спорить. – Я убрала эту скукотищу вот сюда и освободила место посредине. Давай одну.
Джени послушно протянула ей карточку.
– Чепуха, – выкрикнул мальчуган, пиная другую корзину на колесиках. – У тебя дурацкая ерунда, а ты…
Кэрин пронзила его предупреждающим взглядом:
– Попробуй только обозваться!
– Захочу – и буду! – сказал он, засовывая руки в карманы. – Ну когда мы домой-то пойдем?
– А можно нам игрушки посмотреть?
– Это же универсам, Пит, – сказала Кэрин, подсовывая угол своей голубой карточки под объявление об услугах какой-то страховой компании и подкалывая той же, красного цвета, кнопкой, – а не детский мир.
– Но у них ведь есть игрушки, – робко возразила Джени. – Правда, не все, но некоторые есть.
– Ну можно я пойду посмотрю?
– Погоди минуту. – Теперь Кэрин нужно было удостовериться, что все сделано правильно.
– Сколько еще дней осталось?
– Десять. – Ей незачем даже спрашивать, что он имеет в виду.
– Та-ак долго-о… – вздохнул Питер. Насупившись, он смотрел на свою старшую сестру. – А все получится как надо?
– Подождем – увидим. – Кэрин отступила назад, внимательно осматривая свою работу. Она набрала карточки в школе, на компьютере, и нарочно озаглавила жирно. Так они наверняка привлекут внимание, да и смотрятся лучше, чем написанные от руки, когда сразу видно, что писал ребенок.
– В кафе. – Она сказала дяде, что они пойдут кое-что купят к Рождеству, а он так заболтался с официанткой, что не заметил, как племянница прикалывает голубенькую бумажку на информационную витрину, рядом с другими важными объявлениями. – Скоро пойдем обратно.
Джени переминалась с ноги на ногу:
– У меня уже пальчики на ногах замерзли!
– Ну, вот и все. Пошли! – Кэрин взяла у сестренки оставшиеся две карточки, а затем схватила за голую руку Питера. – Ты опять варежки потерял?
– Они у меня в кармане.
Она провела ребятишек по магазину, до того ряда витрин, где были выставлены всякие бейсбольные штучки, солдатики и головоломки.
– На игрушки можете только посмотреть, – проговорила Кэрин, – покупать все равно ничего не будем.
– Санта пришлет, – заметила Джени, – да?
– Точно. – Только бы дядя Джо не забыл вовремя отправить выбранный по каталогу заказ. Как жаль, что Кэрин не четыре года, когда и она верила в Санта-Клауса. Да и намного легче было бы, не то что сейчас, когда она самая старшая и должна обо всем заботиться.
Дав малышам драгоценные четыре минуты, чтобы поглазеть на игрушки, она потащила их к выходу. В этой части магазина было полно женщин, стоящих в очереди в кассу с тележками, доверху заполненными всякими вкусными вещами и массой еще чего-то в ярких обертках – всем, что делает Рождество таким волшебным.
– А наша мама пекла печенье? – спросила Джени.
– Да, – сказала Кэрин. Ей все труднее становилось припоминать прошлые годы. – Много-много, с зелененькими горошками и серебряными шариками сверху.
Прежде чем выйти, Кэрин остановилась и глянула – а вдруг кто-нибудь уже читает ее объявление, – однако у доски никого не было. Кэрин заморгала от внезапно подступивших слез. Нет-нет, она не заплачет. Ни за что, никогда. Это маленькие плачут, а ведь она, Кэрин Брокетт, уже совсем взрослая, об этом всем известно. Ее уже даже никто не спрашивает, чего она хочет на Рождество. Ну и пусть, она и сама всего этого добьется.
– Самая глупая из всех дурех на свете торчит здесь на стоянке в Монтане, – так и сказала Сильви Смит своему сыночку. Но малыш и глазом не повел, так был занят. А кто за него будет сосать? Пожалуй, не стоит ей вот так сидеть в быстро остывающей «мазде» и самой с собой разговаривать: еще те, кто проходят мимо, подумают, что она придурочная какая-нибудь, да, наверное, они были бы правы, если б знали, что с ней произошло за последнюю неделю.
Она смогла бы объяснить свое поведение депрессией покинутой женщины. Или сказать, что разговаривает сама с собой, потому что так поступают все матери-одиночки – их просто некому выслушать. Можно все свалить на декабрьскую поездку в Уиллум, предпринятую из-за внезапно нахлынувшей волны дурацкого оптимизма. А еще сказать, что надеялась на другое чудо, которое должно было последовать за чудом рождения ребенка. Только вряд ли кто поймет.
– Вот что происходит, когда мамочки не знают кое в чем удержу, – сказала она сыночку, выясняя, уютно ли ему там, в ее старом джемпере от лыжного костюма, тепло ли; он уже оторвался от груди, стало быть, наелся. – А еще такое случается, когда мамочки остаются без работы и без денег. А еще… – продолжила она и слегка поежилась, так как за окнами машины взвыл ветер, – когда мамочки верят тому, что им говорят папочки.
У Сильви забурчало в животе, напоминая ей, что кормящие матери – чокнутые или нет – должны поддерживать силы. Надо бы купить чего-нибудь из продуктов и вернуться в тот мотель, что она видела на другом конце города. Себя жалеть – к добру не приведет, но ясно как день и другое: это неподходящее время, чтобы спускать деньги на лотерейные билеты.
– Ну что, мой сладенький, пойдем пройдемся по магазинам?
Малыш уже спал. Сильви вытерла ему подбородок салфеткой, поправила свою одежду, надела на лицо уверенную улыбку, выбралась из машины и, склонившись над ребенком и прикрыв его личико одеялом, вошла внутрь универмага. Как приветливо, светло и тепло, даже слишком – здесь, пожалуй, получше, чем в машине! Опустив малютку Диллона в корзину-тележку и уловив запах кофе, Сильви решила выпить стаканчик и хоть на пять минут представить, что все опять в норме. Вон и на стойке написано: «Угощайтесь!» Она уселась в пластмассовое кресло и, удостоверившись, что Диллон не на сквозняке, отхлебнула горячую жидкость и принялась размышлять, что же ей дальше делать.
Придя в полное уныние, она стала смотреть на людей, входящих в магазин. Озабоченные мужчины, женщины со списками и детьми, трое буйных подростков-девочек и две престарелые дамы, вцепившиеся друг в друга и тем поддерживающие одна другую. Подойдя к доске объявлений, расположенной неподалеку, подростки начали читать то, что было написано на ней, и захихикали так громко, что чуть не разбудили Диллона.
– Глянь сюда – моей матери это наверняка бы понравилось!
– Нет, ну мне нужна работа, а не такая чепуха!
– Ты че, норма-ально! Так и в книгах пишут! – съязвила третья.
– Джесси, ну ты сказанула! – добавила долговязая, щелкнув пузырем жвачки. – Дураков нет – так отчаиваться! Во, глядите! Котята! Может, мать разрешит мне одного взять?
Сильви встала, чтобы покачать Диллона. Девчонки, потеряв интерес к объявлениям, поплелись прочь, и он снова заснул.
– Вот молодец! – прошептала она и, поправив толстое одеяло, подошла к доске – что же там за работа такая, что рассмешила этих подружек? Вот это объявление в самом центре, аккуратно отпечатанное на голубой карточке.
Источник статьи: http://mir-knig.com/read_201881-1
Три рождественских деда
О лицетворением и главным символом Нового года в России уже многие годы остается Дед Мороз. В Европе же на Рождество подарки детям разносит его «брат» Санта Клаус. А прообраз у этих персонажей был один — Николай Мирликийский. «Культура.РФ» рассказывает, как один из самых почитаемых христианских святых превратился в главного зимнего персонажа.
Святитель Николай Мирликийский жил в последней трети III — первой половине IV века нашей эры и был епископом в городе Миры в Малой Азии. В сохранившихся списках его жития рассказывается, как святой воскресил умершего моряка, спас от казни несправедливо приговоренных, явился во сне торговцу хлебом и велел ему направить свой корабль к берегам страдавшей тогда от голода Миры. Епископ также тайно помогал беднякам. Однажды монеты, подброшенные им то ли в окно, то ли в печную трубу дома бедствующей семьи, случайно угодили в чулок — и благодаря такому приданому три сестры смогли выйти замуж.
В Средние века немецкие и голландские дети стали выставлять за дверь обувь и вывешивать чулки у камина в ожидании подарков от святого Николая в день его поминовения — 6 декабря. В XVI веке в Германии распространился протестантизм, и праздники в честь католических святых оказались под запретом. Отныне подарки детям предписывалось дарить на Рождество 24 декабря от имени младенца Иисуса. Память о Николае отразилась в образе Рождественского деда (Weihnachtsmann). Праздновать собственно 6 декабря продолжали некоторые голландцы, называвшие святителя Sinterklaas — Синтерклаас. С ними этот обычай попал в Новый Свет — колонию Новый Амстердам, сегодня Нью-Йорк. В 1822 году американец Клемент Кларк Мур написал стихотворение «Визит святого Николая», где впервые описал облик американского Санта-Клауса — толстяка эльфа с белой бородой, который передвигается по небу в санях, запряженных оленями, и забирается в дома через дымоход. Окончательно персонаж сформировался в 1931 году, когда художник Хэддон Сандблом, вдохновившись стихотворением Мура, нарисовал рекламный плакат для компании «Кока-Кола». Моделью для Санты стал пожилой друг художника, бывший продавец Лу Прентис.
В середине XX века этот образ распространился по всему миру, но в некоторых регионах Европы святого Николая по-прежнему изображают в епископском одеянии. Европейский Санта-Клаус не ездит на оленях, зато ему полагается свита. Голландского Синтерклааса сопровождает похожий на трубочиста слуга Черный Пит, который бросает подарки в трубу. Помощника немецкого Вайнахтсмана зовут Рупрехт, он носит мешок со сладостями для послушных малышей и розги для хулиганов. В альпийские города и деревни святой Николай является со стаей демонов Крампусов, которые пугают прохожих, напоминая о неизбежном наказании за плохие поступки.
В России к святителю Николаю было особое отношение. «Среди прочих святых они больше всего чтут Николая Угодника и воздают ему почти божеские почести», — сообщал итальянец Александр Гваньини в своем «Описании Московии» в 1578 году. Народ наделял святого языческой силой управителя земли и воды, ему молились об урожае. В случае войны у Николая Угодника искали защиты: исконно русский образ Николы Можайского изображает святителя с мечом в одной руке и крепостью в другой. Сохранилось множество фольклорных сюжетов о том, как святой спускался с неба на Русь. Один из них рассказывает, как Чудотворец помог мужику вытащить застрявший в грязи воз. За это Бог постановил служить Николе молебны дважды в год (19 декабря — Никола Зимний, 22 мая — Никола Вешний, или Летний), а святому Касьяну, отказавшемуся помочь тому мужику, молебен полагался лишь раз в четыре года — 29 февраля по старому стилю.
Николины дни широко отмечались на Руси, но традиции дарить детям подарки от имени святого не существовало. Рождественский дед попал в Россию в XIX веке благодаря немецким переселенцам. В 1929 году в СССР официально запретили праздновать Рождество. В канун 1936 года было решено проводить новогодние елки, и появился знакомый нам Дед Мороз — бывший Рождественский дед с чертами героя русских народных сказок Морозко. Через год на праздновании в Колонном зале Дома Союзов его впервые сопровождала Снегурочка. Как и Морозко, Снегурочка была персонажем из народных сказок, попавшим в XIX веке из фольклора в литературу и не имевшим никакого отношения к Рождеству и святому Николаю. Российский Дед Мороз стал единственным среди многочисленных «рождественских» дедушек, у кого действительно есть внучка.
Источник статьи: http://www.culture.ru/materials/253000/tri-rozhdestvenskikh-deda