Народные земледельческие праздники
У всех народов мира существовали похожие друг на друга праздники земледелия. Разнились они только по нравам и верованиям. Были такие праздники народного календаря и у простого русского человека. Праздники эти начинались после определённого цикла земледельческих работ и были предназначены для отдыха.
Подобно греческой богине земледелия Деметре, у языческих славян существовала своя богиня плодородия Мать-земля, почитался бог Джадьбог-милостивец, а также Волос, которого и в наше время помнят старые люди.
Но после принятия на Руси христианской веры покровителями земледелия на Руси стали святые Православной Церкви. Самые знаменательные дни:
- 24 января – день Аксиньи-полузимницы;
- 28 февраля – Василий-капельник;
- 1 марта – Евдокия-плющиха;
- 19 марта – Дарья-прорубница;
- 8 апреля – Иродион-ледолом;
- 23 апреля – Егор-скотопас;
- 26 апреля – Степан-ранопашец;
- 1 мая – Еремей-запрягальник;
- 5 мая –Орина-рассадница;
- 9 мая – Николай- травной;
- 13 мая – Лукерья-комарница;
- 14 мая – Сидор-северян;
- 21 мая – Олёна-леносевка;
- 29 мая – Федосия-колесеница;
- 31 мая – Еремей-распрягальник;
- 13 июня – Акулина-сдерихвостка;
- 23 июня – Аграфена-купальница;
- 11 июля – Афинья-стожарница;
- 4 августа – Авдотья-малинуха;
- 15 сентября – Никита-репорез;
- 12 декабря – Спиридон-солнцеворот.
Как и в первое время появления мира, земледельцы и пастухи заканчивали все свои работы весной – по распусканию листьев на деревьях, осенью – по падению листьев, так и у нашего народа существовал свой природный земледельческий календарь. Именно в перечисленные дни народ устраивал себе отдых от трудов в земле, а иногда эти дни совпадали с праздниками церковными.
День святого Пророка Ильи празднуется 2 августа. Праздник считается грозным. Перед этим днём и в сам день проходят сильнейшие грозы. Говорят, что Илья-пророк сильно гневается, так как он один из всех святых сам не знает, когда проходит его праздник. Предание гласит, что так Бог наказал святого за крутой нрав. После этого дня в народе приступают к жатве урожая.
На 14 августа приходится, так называемый, медовый спас. В этот день принято разговляться мёдом, потому что к нему пасечники вырезают соты с готовым мёдом. Во многих местах России был обычай купать в этот день маленьких детей, выбрасывая в воду их одежду, и надевая новую. Считалось, что дети после этой процедуры становятся здоровее и крепче. И с этого дня начинается посев зерновых культур под зиму.
Семёнов день известен в нашем народе с 15 века. Празднуется он 14 сентября и по- другому означает наступление Бабьего лета. Именно в этот день в древней Руси начинался новый год. Ещё этот день носил название Семёна-летопроводца. Святой как бы провожал старое лето и встречал новое. Во многих местах под этот день во всех домах тушили любой огонь, а с зарождением нового дня зажигали по-новому. Считалось, что если в Бабье лето летит много паутины, долго не улетают скворцы, а гуси ходят по улице стадом, то осень будет долгой и тёплой. С этого дня прекращаются почти все работы на полях, и женщины начинают по вечерам заниматься рукоделием: прядут, вышивают, ткут холсты и многое другое. Ещё он считается днём, после которого перестают досаждать мухи, комары, тараканы и другие мелкие насекомые. Существовал даже обычай хоронить мух, когда девушки делали из тыкв или свёклы коробочки, в которые насыпали мух и хоронили их. В некоторых местах это сопровождалось шуточным плачем и приговором.
Покровская суббота. Такое название получила суббота, перед главным праздником осени – Покровом. Это время, когда полностью заканчивается полевая страда и крестьяне получают возможность жить лучше, так собран и, если нужно, продан новый урожай. В этот день идут большие подготовительные работы к проведению самого праздника.
Просим оценить работу автора
Источник статьи: http://tradicii.com/narodnye-prazdniki-zemledelie.html
СЛАВЯНЕ
Праздники и земледельческий календарь
Первой заботой славян в их повседневной жизни и во время праздников был урожай. Недаром главным обрядовым блюдом и во время новогодних праздников, и на свадьбах был хлеб — каравай. На каравае лепили из теста важнейшие символы — плуг, мировое дерево.
Обрядовое печенье «мосты», «козули», «кресты», «жаворонки», «богачи»
Самое раннее описание главного годового праздника славян оставил хронист XII в. Саксон Грамматик. Он рассказывает о празднестве в Арконе. Раз в году после сбора урожая толпы язычников со всего острова Рюген устраивали праздничный пир в своем храме. Сначала приносили в жертву животных, затем жрец тщательно убирал храм и совершал гадание по кубку, который находился в руке идола Свентовита: если жрец замечал убыль напитка в кубке, это предвещало неурожай. Полный кубок — рог изобилия — означал хороший урожай. Каждый год напиток в кубке обновлялся. В храм приносили огромный круглый пирог, размером в человеческий рост. Жрец ставил пирог между собой и народом и спрашивал, видно ли его из-за каравая. Если руяне отвечали, что видят его, жрец желал, чтобы в новом году его не смогли бы увидеть. Таким магическим способом стремились обеспечить будущий урожай.
Этот обряд сохранился до нового времени на юге, у сербов. На Рождество хозяин дома прячется за пирогами и желает, чтобы на будущий год их было еще больше. У белорусов сходный обряд выполняли не только во время зимних — рождественских и новогодних — праздников, но и весной, на Пасху, в день поминовения предков — «дедов». Значит, сам обряд был очень древним и общеславянским.
Весь год славян-земледельцев делился на две половины: летнюю — время пахоты, сева, обеспечения урожая, его сбора, и зимнюю — время подготовки к новому урожаю. Лето было главным сезоном, недаром в славянских языках слово «лето» означает и «год» в целом.
Новый год и святки
Главным зимним праздником славян был праздник начала земледельческого года — Новый год. После принятия христианства у славянских народов этот праздник совпадал с праздником Рождества и святками, которые следовали за Рождеством: в течение 12 дней славяне праздновали начало нового солнечного года, когда, согласно поговорке, солнце поворачивало на лето, а зима — на мороз.
По древним верованиям, в эти дни определялась судьба будущего урожая, возрождения всей природы: в это время, самое темное в году, нечистая сила вырывалась с того света и угрожала всему мирозданию. Поэтому на святки бывали «святые вечера» и «страшные вечера», и во время праздников по улицам ходили не только колядующие с благопожеланиями-колядками, но и ряженые в образе чертей и прочих демонов. Само слово «колядка» — песенка-благопожелание — восходит к временам Византии и Древнего Рима: календами там называли начало месяца, нового календарного цикла.
Ряженые, облаченные в звериные шкуры, со страшными масками, изображали не только нечистую силу, но и животных, олицетворявших плодородие: козу, коня и т.п. » Где коза ходит, там жито родит «, — пели ряженые. Они разыгрывали смешные сценки, во время которых коза или конь умирали, а потом вновь оживали: жизнь торжествовала над смертью.
В нечистую силу рядились специально для того, чтобы показать ее смешной и нестрашной для людей и всего мира. На святки гадали о будущем урожае и о судьбе. Девушки пытались узнать имя своего «суженого» — будущего мужа.
Масленица
Самым веселым праздником можно считать праздник проводов зимы, который у русских назывался масленицей в честь древнего обрядового блюда — масленого блина. Масленица сопровождалась обильными пиршествами и гуляниями — катанием с гор, ряжением и другими потехами. Наряжали и чучело, которое должно было воплощать Масленицу: его воздвигали в центре гуляний, а в конце праздника сжигали. Вместе с Масленицей сгорала и зима. У западных славян тоже мастерили чучела, называли их именами Мара, Морена и т.п., они воплощали не только зиму, но и смерть, которую выбрасывали за околицу, разрывали на части, сжигали или топили в воде.
Пробуждение земли
День весеннего солнцестояния 22 марта, когда день был равен ночи, считался днем пробуждения земли; он совпадал с христианским праздником Благовещения. До Благовещения спящую Мать-землю нельзя было тревожить полевыми работами, пахать, вбивать в нее колья и т.п., в противном случае наступят засуха и неурожай. Считалось, что змеи — земные (хтонические) существа — выходят в этот день из земли.
Иван Купала
День летнего солнцеворота (22 июня) также был одним из главных праздников у славян.
В самую короткую ночь устраивались гуляния с купанием и прыжками через костры. Этот день был близок дню Иоанна Крестителя — в восточнославянской традиции Иван Купала (24 июня). Церковь запрещала праздновать Купалу: народные праздники считались «бесовскими игрищами». Считалось, что травы в ночь на Купалу приобретают чудодейственную, целебную силу, поэтому их собирали ведуньи. Нечистая сила также была особенно опасна в этот день; ее воплощения: чучела Мары, Купалы, ведьмы — сжигали на купальских кострах.
Праздник жатвы
Во время окончания жатвы особенно почитался последний сноп. Считалось, что в нем воплощается плодородие. Этот сноп хранили до нового урожая. Иногда на полях из последних колосьев плели ритуальную ржаную «бороду», которую называли бородой Бога или Ильи, а иногда приписывали древнему славянскому божеству — Волосу.
Осеннее солнцестояние 22 сентября, близкое христианскому празднику Воздвиженья, замыкало годовой цикл древнего славянского календаря. Земля на Воздвиженье отходила к зимнему сну. Змеи и птицы «двигались» на тот свет, в иной мир, в страну тепла, которая называлась у славян «вырей», «ирей» или «рай».
Источник статьи: http://www.ruistor.ru/slavyane_yazychestvo_004.html
1. Праздники крестьянского земледельческого календаря
Для понимания особенностей быта и духовной жизни дореволюционного крестьянства необходимо познакомиться с годовым циклом обрядов русского аграрного календаря
В прошлом народный земледельческий календарь в значительной мере регламентировал все сферы жизни русского крестьянства — производственную, общественную, семейную.
Из-под христианской оболочки в них проступал утилитарный, практический подход народа к осмыслению календарных сроков.
С установлением тепла внимание календаря с погодных условий переносилось непосредственно на трудовые процессы. Май — начало июня — время интенсивной трудовой деятельности: 5 — Ирина Рассадница (сеют капустную рассаду), 9 — Никола с кормом (скот может питаться травой), 21 — Константин и Елена Сеяльники (сеют яровые и лен), 29 — Федосья Колосница (рожь колосится). Июнь: 13 —Акулина Гречишница (начало посева гречи) 23.
После завершения посева наступало время ожидания урожая. Календарь отмечал крутые повороты и колебания в погоде: 12 июня — Онуфрий Передерник (поворот лета, день на убыль), 23 — Аграфена Купальница (начинали купаться), 20 июля — Ильин день (молились, чтобы не убило грозой), 1 августа — первый спас (переставали купаться), 18 — Флор и Лавр (окончание посева ржи. Кто сеет после этого срока, получит плохой урожай).
В зимних приметах больше внимания уделялось метеорологическим наблюдениям: 1 октября — покров (земля покрывается снегом), 30 ноября — Андрей Первозванный «с мостом» (подмораживает землю), 6 декабря — «Никола реки загвоздил морозом», 12—Сшгрндон Поворот («солнце на лето, зима на мороз»), В календаре содержалось указание и на меру расходования продовольственных запасов: 16 января — Петр Полукорм, 24— Аксинья Полухлебница (кончается половина годовых запасов).
Как видно, «бытовые святцы» воплотили в себе стихийный, трудовой опыт крестьянства, вобрали накопленные веками и передававшиеся из поколения в поколение эмпирические знания, наблюдения за природой. Но говоря о позитивной стороне аграрного календаря, нельзя не обратить внимание и на его глубоко архаизирующую роль в народной практике. Ограниченность народных положительных знаний оставляла в нем место для ложных истолкований реального мира, сверхъестественных представлений, , религиозных верований и обычаев, отражавших зависимость людей от непознанных стихий природы. Порожденный низким уровнем развития производительных сил, крестьянский календарь закреплял традиционные, зачастую нерациональные сроки хозяйственных работ, мешал выработке и введению на селе научных методов землепользования. Так как трудовой календарь определял собой течение всего крестьянского быта, то в нем получил закрепление., и старый, консервативный уклад деревни с его общинной системой и патриархальным семейным строем.
Анализируя праздники русского земледельческого календаря второй половины XIX в., мы попытаемся установить, какие из них сохраняли древние религиозно-магические черты, какую роль играли в аграрной обрядности и обрядовом фольклоре церковный и антицерковный элементы, чисто бытовые обряды семейного цикла, никогда не имевшие религиозного содержания или утеряв- шиє его. Рассмотрение календарных обрядовых игр, зрелищ, развлечений дает возможность также составить представление о важнейших сторонах жизнеутверждающей народной культуры, стихийно-материалистическом народном мировоззрении и мироощущении, которые противостоят церковному аскетическому отрешению от мира, господствующей официальной культуре.
Святки. Зимний праздничный цикл русского земледельческого календаря в быту населения открывали святки, состоявшие из цепи обрядовых игрищ, увеселений, праздничных сборищ, развлечений. Хотя святки по времени и совпадали с церковными датами — начинались со второго дня христианского рождества (на первый день распространялся церковный запрет), включали новый год (Васильев день) и продолжались до крещенского сочельника (т. е. с 25 декабря до 6 января), по существу они были мало связаны с христианством. Вплоть до начала нашего столетия рождественско-ново- годняя обрядность удерживала обширный пласт древних религиозно-магических обрядовых элементов, не утративших связи с аграрно-солярным культом. Несмотря на запреты светских и духовных властей, ожесточенную борьбу церковных кругов с массовыми обычаями и обрядами, краеведческая литература даже в XIX в. изобиловала описанием новогодних игрищ, святочных сборищ, гаданий. Они содержали как стадиально разнородные элементы религиозного порядка, восходящие к разным этапам истории религиозных верований, так и тесно сросшиеся с ними явления семешто -бытового и общественного планов, также различные по генезису и путям эволюции,
Старейшей и повсеместно распространенной формой проведения новогодних праздников являлись святочные посиделки (посидки, вечерки и т. п.), имевшие специфический характер в центральной русской полосе и на русском Севере. Их особенность состояла в том, что они выделялись самим населением из зимних посиделок, которые обычно устраивались начиная с покрова (1 октября), когда молодежь в соответствии с возрастными группами снимала избы для «вечеров». Эти избы служили местом сбора и знакомства неженатой молодежи, приходившей сюда из своей и соседних деревень, местом игрищ (главным образом свадебной инсценировки), ряжения, пения новогодних песен.
Одним из архаических элементов народных новогодних игрищ, происходивших на «вечерах», было ряженье — народный обычай глубокой древности. В средней полосе России в костюмах ряженых преобладали бытовые маски. И по времени возникновения, и по своим функциям маски бытовой группы отличались разнообразием.
‘Эта группа включала одновременно и религиозно-магические образы, зародившиеся еще в глубинах челове-^ ческой истории, и персонажи социально-психологического і характера/вызванные к жизни укладом быта феодально-^ крепостнической деревни и условиями крестьянской жизни позднейшего времени (костюмы барыни, монаха, доктора, солдата, цыганки и др.). В состав традиционных святочных персонажей входили такие типы ряженых, как «старик» и «старуха», «мужик» и «баба», «старуха с брюхом» и другие, связанные, как мы далее увидим, с культом плодородия и деторождения. Универсальным типом ряженья можно считать переодевание в мужскую и женскую одежду (изменение пола). Этот обычай имел широчайшее распространение еще во времена феодализма) Документы XVI—XVII вв. содержат указание на необходимость подавления и полного уничтожения «бесовских игралищ и позорищ»^ «Стоглав» писал: «Отметает, и запрещает, сице же и женская в народех пля- сания, яко срамна суща, и на смех и на блуд востав- ляюще многих, такожде и мужем и отроком, женским одеянием не украшатися, ниже просто женская одеяния носити, ни женам в мужеские одеяния облачатися, но комуждо подобная своя одеяния носити» 24
В фигурах беременных старух, горбунов, женщин, переодетых в мужское, мужчин — в женское платье с подчеркнутыми признаками пола, проявились черты гротескного, амбивалентного изображения тела, вообще характерного для народных праздничных зрелищ. Облачение в маски («хари»), не только скрывавшие лицо и изменявшие обычный вид человека, но и сочетавшие, по выражению исследователя народной культуры М. Бахтина, два тела в одном — умирающее и рождающее начало, отразило народную символику земного плодородия, изобилия, деторождения, которая особенно свойственна новогодней
Обрядности, своей устремленностью в будущее обусловливавшей течение всего предстоящего года 25. Ту же тему брака, половых связей, продолжения рода, органически сросшуюся с аграрной темой — вызывания плодородия и магического возрождения природы, развивали инсценировки и игры («кудеса») ряженых—«свадьба», «свадебная игра».
В отличие от южнорусских областей и Украины, где в аграрно-магическом ряженье преобладала маска быка, культ которого здесь был шире распространен, в цент- ральнорусской полосе самостоятельная роль в группе звериных масок принадлежала коню, кобыле, тогда как другие маски имели второстепенное значение.
Введение «коня», «кобылки» в аграрно-магическую обрядность, несомненно, стояло в непосредственной связи с важнейшей ролью этого животного в производственной деятельности русского крестьянства. Лошадь в хозяйстве земледельца северной и центральной России была незаменимой и главной производительной силой. Отсюда почитание лошади как животного, имеющего сверхъестественную силу влияния на плодородие полей, обладающего защитными свойствами.
Маску коня исследователи справедливо считают исконной в русских аграрно-продуцирующих обрядах. «Древность земледелия у русских обусловила давность обряда,
включавшего лошадь в магические действия, придала ему особые формы, сохранила его в XIX—XX вв.» 27 С этим высказыванием известного исследователя русской земледельческой обрядности В. И. Чичерова нельзя не согласиться. О популярности маскирования конем свидетельствует его большая территориальная распространенность, которая подтверждается массовым этнографическим материалом.
Рассказы о «ряженье конем» в начале века неоднократно записывались участниками экспедиций Института этнографии АН СССР во Владимирской области в 1960-х годах. Приведу одну из записей: «На святки рядились конем: приделывали мужику две палки, морду лошадиную из льну. Он идет впереди, а святки за ним: барышни, мужики, кто матросом нарядится, кто кем» 28.
Бытовая сторона календарных праздников, состоявшая по преимуществу, из остатков языческих обрядов и действий, выражалась в смеховых, шуточных формах. Народный культ смеха, вытесненный из официальной жизни и церковного культа, сохранялся в области околоцерковных праздничных зрелищ. Смех играл видную роль в праздничных увеселениях, связанных главным образом с моментами переодевания, обновления внешнего вида. Магическое преодоление страха смехом, мертвенности — радостным возрождением, свобода, вольность, устремленность в будущее — всеобщие черты народных игрищ и_ зрелищ. В рождественских играх и ряженье смех как средство преодоления мертвенного начала отмечался еще краеведами конца XIX в. По замечанию одного из краеведов Н. Добрынкина, «общее значение ряженого в деревне состоит в том, чтобы. внезапным своим появлением в чужой избе возбудить всеобщий страх, а потом ловкими кривляньями, забавными россказнями и прибаутками рассмешить присутствующих до упаду» fj Воспоминание о ряженье как о самом веселом эпизоде святок сохранилось до сих пор у пожилой части населения.
Этнографический материал позволяет проследить эволюцию ряженья на протяжении прошлого века, измене- ниє в составе участников и костюмах персонажей драматизированных инсценировок. Он свидетельствует о том, что к концу века обряды и действия ряженых, претерпев утрату структурной целостности и многих обрядовых элементов, хотя и имели следы связи с первобытными религиозно-магическими воззрениями, но давно утеряли первоначальный смысл. ^Ряженье не сохранило характера обрядового действия и рассматривалось населением как любимое праздничное развлечение молодежи. Однако благодаря увеселительному, сатирическому и одновременно эротическому колориту оно оказалось очень устойчивым элементом как святок, так и других календарных праздников^ По рассказам старожилов, многие из которых были участниками ряженья, оно дожило до 1930-х годов.
В начале XX в. реальная действительность с классовыми противоречиями и социальной борьбой в деревне обусловила создание новых форм увеселений молодежи, заслонив и вытеснив древнюю, потерявшую смысл магическую основу обрядности.
Ряженье перерождалось в народную сатирическую драму, в шутовские пародии на церковные обряды, проповеди, молитвы, рождественские славлення. Нередко эти комедийные представления имели антицерковную и антирелигиозную направленность, подавая в традиционном юмористическом плане фигуры служителей культа, монахов, попадьи и т. н. Такие представления зафиксированы в описываемый период во многих русских областях. Г. К. Завойко приводит интересную сценку, импровизировавшуюся ряжеными: «Обряженный или обряженная монашенкой, войдя в избу, приговаривает: Пожертвуйте
На сальную свечу Лежат в осиновой роще,
Ивану Кузьмичу! Оне там потеют,
Ево-то мощи Плясать к нам не поспеют’» а
Со времени принятия христианства ряженье подвергалось постоянному преследованию со стороны церкви. Официальная религия упорно внедряла в сознание крестьянских масс представление о греховности народных игрищ. Поэтому вплоть до 60-х годов XIX в. в среде крестьянства сохранялось отношение к этим обрядовым
9 Г. К. Завойко. Верования, обряды и обычаи великороссов Владимирской губернии.— «Этнографическое обозрение», № 3—4. М., 1914, стр. 138.
действиям как к запретным, требующим очищения. «. Это удовольствие считается за грех, от которого если кто желает освободиться, то на крещение должен три раза окунуться в реке. » — отмечал Н. Добрынкин 10.
В русской новогодней обрядности и обрядовой поэзии получили преломление не только производственные моменты, но и некоторые черты древнего социального устройства общества, в частности отношения семейно-ро- дового строя. Из обычаев такого рода следует отметить колядование. Оно заключалось в том, что перед новым годом крестьянские девушки и молодые женщины партиями ходили по селу, «днем и вечером под окна или в сени под дверь кричать коляду». Песня-коляда некогда представляла собой магическую формулу-заклятие богатства и благополучия семьи. Она содержала или величание — прославление хозяев дома, пожелание им здоровья и довольства, или просьбу подаяния с вариантами требования, угрозы, или представляла собой шуточную песню-потешку. Как показали исследования В. И. Чиче- рова, новогодние заклятия ранее были непосредственным образом связаны с основной ячейкой родового строя — семейной общиной, в пережитках сохранявшейся у русских до конца XIX в.11
В различных областях России были известны особые виды новогодней песенной поэзии: в центральных областях и Поволжье — «овсень», в северных — «виноградье», на Украине и в южнорусских областях — «щедривки».
В позднейшее время колядки, потеряв значение за- клинательной формулы, развивались как игровой элемент праздника, вне связи с магией слова. Коляда
Виноградье Виноградье красно зеленое мое, Как у тетушки Арины Больно сын хорош, пригож. Виноградье красно зеленое мое. Не мать, отец его воспошш, Светел месяц, ясны звездочки,
Коляда-коляда Посконна борода, Дай кишку да лепеш^ Свиную ножку. Ты хозяин-мужичок, Открывай сундучок, Виноградье красно зеленое мое. Подавай пятачок 11. 10
Н. Г. Добрынкин. Село Чаадаево Муромского уезда.— «Трудм Владимирского губернского статист, комитета», 1867, вып. 7, стр. 31. 11
В. И. Чичеров. Зимний период. стр. 119—120. 12
АИЭ, ф. Владимирской экспедиции, 1966, 1967.
За поздравления и пожелания счастья и добра коля- довщики получали угощения — хлебные изделия, печенье, которое специально для коляды пеклось в виде птичек с крылышками и ножками, барашков, коньков. Характерная форма печенья служила символом подлинного изобилия и достатка, выражавшегося в крестьянском быту наличием хлеба и скота.
Наряду с колядками в новогодне-рождественском цикле обрядности исполнялись и существенно отличавшиеся от народных произведений рождественские славлення — особый вид поздравительного стиха позднего духовного происхождения. Церковные праздничные песнопения излагали отрывки из «священного писания», обычно евангельскую легенду о рождении Христа. Хотя колядки и славлення прикреплялись к одному календарному циклу, отношение народа к ним было различным. Бедные поэтическими образами, однообразные по стилю и языку, славлення всегда воспринимались как официальные церковные песнопения, колядки же — как подлинно народный поэтический жанр. Эта обособленность народной поэзии от церковной ощущалась во временном приурочении пения: колядовали на Новый год и в сочельник, «славили Христа» в первый день рождества. Противоположность великорусской колядки религиозно-церковным и рождественским стихам объясняется ее мирским, светским направлением, языческим аграрно-производственным характером обряда.
Обрядовая новогодняя поэзия отразила процесс бытового осмысления сюжетов и образов христианской литературы. Богослужебные церковные песнопения обрабатывались в быту в пародийном, сатирическом духе, приобретая свободную интерпретацию. Вот, например, одна из пародий на славление, в которой образ Христа низводится в обстановку крестьянского быта и даже наделяется некоторыми комическими чертами:
Христос рождается, На печи валяется, В лапти обувается; Лапти не нашел И славить не пошел 29.
Уже в начале XX в. обряд колядования обнаруживает черты распада, окончательно свое существование он прекратил, видимо, в первые послереволюционные годы.
Новогодне-святочный цикл обрядности сохранил и ряд безрелигиозных моментов, главным образом семейно-бы- товых, свадебных, свидетельствующих о том, что Новый год был праздником неженатой молодежи, периодом ее подготовки к браку. Святочные вечерки, о которых выше шла речь, служили узловым моментом семейно-брачной обрядности.> Большое распространение имела на них инсценировка свадьбы, свадебная игра, которая в далеком прошлом, согласно принципу имитативной магии, предназначена была ускорить или вызвать желаемый результат — вступление в брак. Впоследствии магическое содержание новогодней свадебной игры молодежи стерлось, но брачная тема продолжала сохраняться и развиваться в святочных гаданиях девушек и в праздничном ряженье молодежи.
К молодежным посиделкам, предшествовавшим зимнему свадебному периоду (январь-февраль), приурочивались смотрины невест. Иногда встречи девушек-невест с молодыми людьми организовывались под видом праздничного ряженья. Девушки, нарядившись в мужской костюм, ходили в гости к парням; те их угощали пирогами, вином, брагой, различными сладостями.
Брачная тематика ясно видна также в играх ряженых. Костюмы «старика» и «старухи», «мужика» и «бабы» служили символом брачных отношений, плодовитости, продолжения рода. Целиком сводились к предугадыванию судьбы, удачи или неудачи в замужестве святочные гадания девушек. /Характерна одна из записей святочного гадания, сохранившегося в памяти пожилых колхозников: «. пустим по полу петуха, насыпем золы, зерна, денег, воды. Если золы клюнет — курящим муж будет, зерно — богатый будет, воды — пьяница, деньги — орлян- щик будет (игрок). На перекресток выходят, на помеле вертятся. Где собака залает, туда замуж выйдешь» 30. Как видно, в гадании выражено желание узнать, когда и куда девушка выйдет замуж, каким будет муж, счастливо ли будет жить новая семья. Правда, записи наблюдателей говорят о том, что в конце XIX — начале XX в.
гадания уже не воспринимались серьезно самими участниками, а скорее были веселыми святочными развлечениями.
Новогодний цикл обрядности завершался христианским праздником крещения. Религиозный синкретизм проявился в нем в слиянии церковного ритуала, иллюстрирующего христианскую легенду о крещении Христа, с бытовой магией. С. В. Максимов сделал следующее наблюдение относительно этого праздника: «Праздник крещения господня принадлежит к числу тех, которые больше других очищены от языческих наслоений, хотя и здесь имеются своеобразные обряды и обычаи, в которых христианская вера как бы переплетается с языческим суеверием» 31.| Служба и водосвятие, вынесенные за пределы церкви к «иордани» (месту, где проводилась церемония освящения воды),—вся эта церковная бутафория осмыслялась народом через призму древних языческих культов, главным образом культа воды. В некоторых местностях бытовало поверье явно дохристианского характера, что вода освящается в «иордани» прежде, чем в нее погружается крест православного священника, будто бы в полночь она «колышется», так как якобы в это время и крестился Христос.
«Святая» вода, почерпнутая из «иордани», рассматривалась как лечебное средство, употреблявшееся для исцеления людей и скота от разных недугов и порчи. Очистительное купание в проруби, по верованиям крестьян, освобождало их и от «греха ряженья».
Особое значение придавалось кресту и осенению крестным знамением, обладающим, по поверьям, силой оберега. В праздник крещения это защитное действие креста как бы увеличивалось. Поэтому крест применялся в качестве апотропеичеекого предмета, отпугивающего нечистую силу. «Чтобы враг не влетел» в дом, кресты наносились мелом и углем на дверях, окнах, потолках, — налицо употребление креста как магического средства охраны входа в жилище.
Таким образом, дохристианская вера в очистительно- предохранительные свойства воды и связанный с этим поверьем древний культ занимали главное место в быто- вом содержании праздника; православная обрядность и легенда в свою очередь подкрепляли и освящали эти языческие представления.
В центре рождественско-крещенского цикла крестьянского календаря стояли древние аграрно-магические обряды, направленные на достижение желаемого урожая, увеличения производительных сил природы, здоровья людей, а также семейные обряды, отразившие пережиточные формы семейно-родовых отношений. Хотя они и подверглись церковному переосмыслению и получили христианское освещение, но по своей практической значимости, связи с жизненными потребностями противостояли христианским идеям спасения души, пренебрежения земными интересами, достижения блаженства в загробном мире.
Народ на земле стремился улучшить свое экономическое положение, обеспечить хозяйственное благополучие, оградить дом и семью от темных, коварных сил. Важная роль в праздничных игрищах принадлежала культу смеха — символу радостного возрождения жизни.
Нельзя, однако, не отметить то, что сами религиозно-магические обряды явились следствием беспомощности невежественных масс крестьянства перед грозными стихиями природы и социальной жизни. От реальных путей борьбы за переустройство жизни они уводили людей в мир иллюзорных фантастических представлений. Неотъемлемый элемент аграрной обрядности составляла магия, колдовство, т. е. действия, церемонии, основанные на вере в сверхъестественные силы, с помощью которых различные жизненные явления якобы можно подчинить воле человека.
По своему магическому характеру эти бытовые обряды были аналогичны церковным, так как последние ведут родословную от родственных первобытных представлений. Не сумев полностью искоренить славянские верования и обычаи, православная церковь отчасти приняла их и освятила, вопреки своим целям способствуя удержанию в народном сознании элементов древнейших форм религиозного истолкования мира.
Масленица. Особое место в народном аграрном календаре занимала масленица. Она состояла из обрядов как зимнего, так и весенне-летнего календарного цикла. По времени празднования, обычно приходившемуся на февраль, масленица примыкает к зимнему периоду, по целеустремленности ее обрядов на приобщение к пробуждающейся природе, на встречу солнца, тепла — относится к весенним праздникам.
Еще в XIX столетии масленица представляла собой комплекс обрядов, обычаев, игр, неоднородных по характеру и времени возникновения: аграрных и семейных, бытовых и религиозных, дохристианских и христианских.
Пережитки языческих семейно-бытовых и аграрных обрядов масленицы донесли до конца века элементы^древ- нейшего пласта социальных отношений и первобытных хозяйственных форм. Из обычаев дохристианского происхождения следует отметить проводы масленицы (в их разновидностях: сожжение, погребение и т. п.), общественное пиршество с ритуальной едой (блинами), поминовение покойников как отголосок семейно-родового культа предков, игрища, увеселения (катание на лошадях, ряженье и т. п.), многие из которых были посвящены молодоженам и сохранили архаические черты свадебной обрядности, восходящей к эпохе родового строя.
В пределах европейской территории России можно говорить о двух типах масленичной обрядности — северном и среднерусско-поволжском.
В областях русского Севера семейно-бытовая обрядность преобладала над аграрной; определяющими здесь были обряды, относящиеся к молодежи вообще и к молодоженам в частности. Многочисленные материалы рисуют праздничные гулянья, угощения, посещения родственников и знакомых, катание с гор, игры и кулачные бои, обряды с молодоженами («столбы», «целовник» и дтО 16.
гПо издавна установленному обычаем порядку крестьяне небольших деревень съезжались на праздник в близлежащие торговые села, где устраивалось катание на лошадях, гулянье. О размахе таких «съездок» свидетель-
48 П. С. Ефименко. Материалы по этнографии русского населения Архангельской губернии. М., 1877, стр. 140; Н. Д. Иваницкий. Материалы по этнографии Вологодской губернии. Сборник сведений для изучения быта крестьянского населения России. М., 4890; П. В. Шейн. Великорусе в своих песнях, обрядах, обычаях, верованиях, сказках, легендах и т. п., т. I, вып. 1. СПб., 1898, стр. 334—335. ствует число лошадей, которых в крупных селах бывало от 600 до 800 «на кругу», отчего катания получили название «скопищ».
«Съездки» нередко превращались в настоящие смотрины «новоженов» (молодых супругов), обвенчавшихся в предшествующий масленице мясоед. Не раз в литературе приводился обычай «столбов», который состоял в том, что молодые, нарядившись в свои лучшие костюмы, вставали рядами («столбами») по обеим сторонам деревенской улицы и, по требованию окружающих, целовались.
В отдельных местах Вологодской губернии во второй половине XIX в. уцелели остатки своеобразного обычая — сбора дани «на меч», когда с молодого требовали выкуп за жену, взятую из другой деревни. Этот обычай является, вероятно, пережитком архаических форм брака, восходящим в своих истоках к эпохе патриархально-родового общества.
Аналогичный обряд откупа молодых сохранялся во второй половине XIX в. в Вятской губернии под именем «целовника». «. В субботу на масленице подгулявшая деревенская молодежь ездит целовать молодушек, которые живут замужем первую масленицу. По установившемуся ритуалу молодая подносит каждому из гостей ковш пива, а тот, выпив, трижды целуется с ней» 17.
В Вытегорском уезде излюбленным развлечением на масленичных сборищах было катание молодых. Толпа окружала сани с молодоженами, старалась сдвинуть их с места. Молодая жена должна была «помогать» толпе, т. е. время от времени целовать мужа. После этого молодых катали по деревне, за что они одаривали окружающих мужчин водкой, а женщин — пряниками.
Почти в каждой деревне и обязательно в местах «скопищ» поливали горы (на естественных склонах или устраивая деревянный помост). Во время катания с гор новобрачные также были предметом заботы и внимания толпы.
В Пинежском уезде Архангельской губернии каждая молодая должна была прокатиться с горы, сидя на коленях у мужа, причем предварительно она целовала его столько раз, сколько просили окружающие. Этот обычай
11 С. В. Максимов. Нечистая, неведомая и крестная сила, стр. 364^ 365. называли «солить рыжики на пост» или «примораживать». В Вытегорских Кондужах молодых таким же образом катали с гор на «ледянках», что считалось для них большой честью, и они расплачивались за это водкой.
В масленице отчетливо сохранялись черты семейно- родового культа предков. Ритуальный характер имело закрепление родственных связей через обрядовое посещение и одаривание родственников и близких, принимавших участие в устройстве семейных дел молодой четы: повиваль— ных бабок, сватов, кумовьев. Интересно отметить, что преобладающим предметом одаривания были хлебные изделия — пироги, пряники, хлеб, называвшийся «проще- ник», т. е. продукты земледельческого труда. Они символизировали приобщение одариваемых к семейному столу. Обычай одаривания ярко отразил различие в материальном положении крестьянских семей во второй половине XIX в. Зажиточная часть деревни уже с понедельника начинала посещать родных и знакомых и приносила кумовьям и сватам дорогие подарки (иногда скот). Бедняки же навещали родных по большей части лишь в суб- •боту и воскресенье и самыми дорогими подарками считали хлеб «прощеник» и кусок мыла.
Традиционная масленичная еда состояла из ритуально-обрядовых блюд, из которых главными были блины. Они приготовлялись на родинах и крестинах, свадьбах и похоронах. Ритуальное их значение подчеркивалось примитивным способом приготовления, отношение к которому как к священнодействию сохранилось и в XIX в. В обрядовой еде отразилось представление русских кр
Источник статьи: http://scibook.net/religiya-pravoslavie/prazdniki-krestyanskogo-zemledelcheskogo-23513.html