Стихи
У каждого пьянства свой запах особый:
Ликёр пахнет тайных фантазий свободой.
Шампанское пахнет кокетством и флиртом.
Разбитая морда — разбавленным спиртом.
Развратом и страстностью пахнет коньяк.
Взрывным позитивом — абсент натощак.
Вино отдаёт дорогим рестораном.
От вермута пахнет хихиканьем пьяным.
Коктейлями пахнут дебош и кураж.
Закваской хмельною воняет алкаш.
Утратой способности двигаться — водка.
Стремлением по бабам пройтись — виски стопка.
Джин пахнет желаньем нажраться красиво.
Желаньем отлить отличается пиво.
Похмельем тяжёлым с утра — арманьяк…
И только лишь трезвость не пахнет никак
Дождик тонкими струйками падает,
Словно кто-то на голову мочится.
Даже пиво не очень-то радует.
Нестерпимо чего-нибудь хочется.
Заглядевшись на ноги случайные,
Долбанулся об дерево темное,
Пиво вылилось, я опечаленный,
На башке теперь шишка огромная.
Сопоставив простейшие факторы:
Дождик, «хочется», девки встречаются,
Увернулся от пьяного трактора
И подумал: «Весна начинается».
Что за жизнь без милого вина?
Клянусь пророком, лучше стать мне прахом!
Лишь во хмелю утешен я сполна,
И смертный час не оскверню я страхом.
Мне жизнь не в жизнь, и каждый миг мой пуст,
И нет ни в чем ни смысла и ни прока,
Покуда не коснется жадных уст
Единое лекарство против рока.
Блюю я в воду с парапета,
Смотрю на небо — солнце там.
В зубах дымится сигарета.
Привет! Мне хорошо, а вам?
Сегодня праздник у девчат,
Сегодня будет пьянка.
И щечки девичьи горят
С похмелья спозаранку.
Стоят девчонки, лежат девчонки.
Приходится переступать.
Потому что на 10 девчонок
Пацаны взяли 7 по 0,5!
Даже если спирт замерзнет,
Все равно его не брошу.
Буду грызть его зубами,
Потому что он хороший!
Я помню чудное мгновенье —
Передо мной стояла ты:
Угара пьяного виденье —
Бутыль кристальной чистоты.
Внутри бесился крепкий градус,
И вредный погибал микроб.
Сейчас я испытаю радость,
Когда по трубам спирт пойдет.
Стакан граненый поднимаю —
Замри весь мир и… не дыши.
Тебя, тебя я восхваляю —
О, Водка — топливо души.
Когда я буду умирать,
А умирать я все же буду,
Друзья, взгляните под кровать
И сдайте винную посуду.
Три девицы под окном
Пили водку, сок и ром.
Лишь одна смогла девица
Без проблем войти в светлицу.
Я б хотел, чтобы на ёлке
Вместо праздничных зверьков,
Красовалось ровно сорок
Пол-литровых пузырьков.
Глупый весь ушёл в обиду.
Средний пашет – жизнь не мёд!
Умный строит пирамиду.
Мудрый выпил и живёт!
Если б море было водкой,
Я бы стал подводной лодкой.
Если б море стало пивом,
Я бы стал блатным дельфином.
Кто ходит в гости по утрам
Тот поступает мудро,
То тут сто грамм, то там сто грамм,
На то оно и утро!
Не будь на то Господня воля,
Мы б не узнали алкоголя,
А значит, пьянство — не порок,
А высшей благости урок!
Есть у меня один изъян:
Я редко трезв. Обычно — пьян.
И если я совсем не пью,
То сам себя не узнаю.
Проверил истину на деле
Непьющий дольше проживет.
Попробовал не пить неделю
Мне показалось — прожил год.
Выпил пива я бутылку
И пописать вышел в поле.
Надавали по затылку…
Дело было на футболе.
— Скажи-ка, дядя, ведь не даром
С утра мы пахнем перегаром…
Спирт! Озарил мою больную душу…
Нет! Я закуской градус не нарушу…
Змий! Зелёный змий терзает сердце мне опять
О, пиво с водкой как же вас мне размешать?
Мой тяжкий крест — похмелья вечная печать.
Я каждый день с утра готов сто грамм принять…
Нет! Алкаш отверженный с оттенком на челе,
Я никогда не буду трезвым на земле
и после пьянки мне не обрести покой
Я вновь стакан возьму дрожащею рукой!
Нашу волю не сломить —
Пили, пьем и будем пить!
Какая же всё-таки это мука,
Мчатся за пивом со скоростью звука,
Зная при этом, что кто-то и где-то,
Мчится за пивом со скоростью света.
Эх, жизнь моя, жестянка
Да ну ее в болото.
До часу ночи пьянка,
До полшестого рвота.
Наш девиз — 4 слова :
Выпил сам — спои другого!
Встану утром рано,
Посмотрю на рожу.
Больше пить не буду!
Но и меньше тоже…
Иногда бывает так хреново что даже чай не лезет в глотку,
Тогда лишь поможет только пиво, которым запивают водку!
H2O — девиз не наш!
Наш — C2H5OH!
От Парижа до Находки с водкой лучше, чем без водки!
Когда подохну я, меня не хороните!
Возьмите моё тело и в спирте утопите,
К ногам и к голове поставьте мне бочонок,
Тогда червям могильным не жрать моих печенок.
Если хочешь быть красивой,
Вместо водки трескай пиво!
Кто выпивает по утрам — тот поступает мудро! С утра стакан, в обед стакан, проснулся — снова утро.
Для пьянства есть такие поводы:
Поминки, праздник, встречи, проводы,
Крестины, свадьбы и развод,
Мороз, охота, Новый год,
Выздоровление, новоселье,
Печаль, раскаяние, веселье,
Успех, награда, новый чин,
И просто пьянство — без причин!
Если даже спирт замерзнет! Все равно его не брошу!
Буду грызть его зубами потому что он хороший!
Долго её мужики истязали,
Били лопатой, зубами кусали,
К горлу подставили ржавую вилку,
И всё же открыли пивную бутылку.
Водка холодная пьется отлично,
Водка согреет душу твою!
Но если водка мешает учиться —
Брось ее на фиг учебу твою!
Пиво, водка, огуречик —
Вот и спился человечек.
Нашу волю не сломить —
Пили, пьем и будем пить!
Если выпил граммов 200,
Выпить 300 — дело чести!
Солнце таяло в тумане,
Шелестели камыши.
Грациозные, как лани,
Шли по полю алкаши.
Мы рождены чтоб пить и веселиться,
Чтоб жизнь прожить не хуже королей,
Чтоб 300 раз напиться и свалиться,
Поднявшись снова закричать – НАЛЕЙ.
Нетрезвый провизор смотрел телевизор,
А после, взволнован до слез,
Кому-то в бокале цианистый калий
Заместо микстуры поднес
Все смеются очень мило
Всех вино объединило
У Христа и у Иуды
Расширяются сосуды
Пил он пиво со стараньем,
Пил он водку и вино, —
На лице его бараньем
Было все отражено
Рыбий жир вина полезней,
Пей без мин трагических,
Он спасет от всех болезней,
Кроме венерических.
Безалкогольные напитки
На стол поставила жена,
И муж, при виде этой пытки,
Вскричал: «Изыди, сатана!»
Звук ножниц и ножей
Ты слышишь в слове «жисть»,
Чтоб не было хужей —
Ты с водкой раздружись!
Если в доме ты чинишь проводку, —
И про пиво забудь, и про водку!
Пред жгучей жаждой опохмелки,
Все остальные чувства — мелки!
Опорожнена посуда —
Началось земное чудо.
Все может быть,
Все может статься —
С любимой можем мы расстаться,
Мать сына может позабыть,
Но чтобы бросили мы пить!
Вот этого не может быть!
Мы пили, пьем и будем пить.
🙂
Вредна, ты скажешь, бормотуха?
Не соглашусь, мой аппонент.
А повторишь, получишь в ухо,
Таков мой веский аргумент.
Ты — враг народа, диссидент,
Коли не пьешь ее, старуху.
Тебя толпа сомнет в момент,
Размажет по стене, как муху.
За бормотуху мы горой.
И дешева, и с ног сшибает.
Ты без нее гараж построй,
Да почини хоть кран простой.
На бормотуху, вишь ты, лает…
А ты сперва за ней постой!
(Байрам и Вольдемар)
Веселье новогоднее припомнили сегодня мы, и улыбнулись мы в который раз,
А потому-что вспомнили количество огромное всего, что до утра вливалось в нас.
Как гости собирались и как папа с мамой ждали их, как дали мне огромный апельсин.
Как было очень тесно нам, как дружно пели песни мы, и каждый пил не то, что приносил.
Как выбрали снегурочкой жену соседа дурочку, и как она от счастья нажралась.
Как села в таз с пельменями, к всеобщему смущению и с мужем в коридоре подралась.
Как папа был хорошенький, как притворился лошадью, как он меня по комнатам катал.
И ржал он тоже здорово, потом сказал -«До скорого!», и долго-долго унитаз пугал.
Как дядя с тетей Томою боролись в детской комнате, как дядя тетю Тому поборол,
Потом качаться начали, измазались, испачкались и дядя мне подушку распорол.
Как Федор глупо пошутил, сказав, что он парашютист и сиганул с 6 этажа.
Как скорая приехала,как врач прибавил смеха нам, сказав, что Федьке в гипсе год лежать.
Мне очень все понравилось, все так чудесно справилось, но праздник наш закончился и вот
Опять с утра до вечера мне снова делать нечего, скорей бы Новый,Новый,Новый Год!
Юрий Лоза (писала по памяти, может, что и не так)
Источник статьи: http://alcofan.com/smeshnye-alkogolnye-stixi
О выпивке, о Боге, о любви Текст
Посоветуйте книгу друзьям! Друзьям – скидка 10%, вам – рубли
© ООО «Издательство АСТ»
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
Очень маленькое предисловие
призвано объяснить, почему я сплёл воедино три эти частые темы моих стихов. Потому что три феномена постоянно сопровождают нашу жизнь: выпивка дарит нам душевное облегчение, идея Бога – иллюзорные надежды, а любовь – недолгое чувство счастья. Ну, разумеется, в устах такого циника, скептика и охальника, каким я, кажется, являюсь, три этих дивных феномена обрастают всякими деталями. Почитайте понемногу этот сборник – вдруг вам что-нибудь понравится, почтенный читатель? Я этому буду очень рад.
Сколь дивно, что от алкоголя нисходят к нам покой и воля!
Когда поднимается рюмка,
любая печаль и напасть
спадают быстрее, чем юбка
с девицы, спешащей упасть.
Какая, к чёрту, простокваша,
когда живём один лишь раз
и небосвод – пустая чаша
всего испитого до нас.
Напрасно врач бранит бутыль —
в ней нет ни пагубы, ни скверны,
а есть и крылья, и костыль,
и собутыльник самый верный.
Понять без главного нельзя
твоей сплочённости, Россия:
своя у каждого стезя,
одна у всех анестезия.
Налей нам, друг! Уже готовы
стаканы, снедь, бутыль с прохладцей,
и наши будущие вдовы
охотно с нами веселятся.
Не мучась совестью нисколько,
живу года в хмельном приятстве;
Господь всеведущ не настолько,
чтобы страдать о нашем блядстве.
Не тяжелы ни будней пытки,
ни суета окрестной сволочи,
пока на свете есть напитки
и сладострастье книжной горечи.
Как мы гуляем наповал,
и пир вершится повсеместный!
Так Рим когда-то ликовал,
и рос Аттила, гунн безвестный.
Чтоб дети зря себя не тратили
ни на мечты, ни на попытки,
из всех сосцов отчизны-матери
сочатся крепкие напитки.
Не будь на то Господня воля,
мы б не узнали алкоголя;
а значит, пьянство – не порок,
а высшей благости урок.
Известно даже недоумку,
как можно духом воспарить:
за миг до супа выпить рюмку,
а вслед за супом – повторить.
Когда, замкнув теченье лет,
наступит Страшный суд,
на нём предстанет мой скелет,
держа пивной сосуд.
Вон опять идёт ко мне приятель
и несёт холодное вино;
время, кое мы роскошно тратим, —
деньги, коих нету всё равно.
Да, да, я был рождён в сорочке,
отлично помню я её;
но вырос и, дойдя до точки,
пропил заветное бельё.
Нам жить и чувствовать дано,
искать дорогу в Божье царство
и пить прозрачное вино —
от жизни лучшее лекарство.
Не верь тому, кто говорит,
что пьянство – это враг;
он или глупый инвалид,
или больной дурак.
Весь путь наш – это времяпровождение,
отмеченное пьянкой с двух сторон:
от пьянки, обещающей рождение,
до пьянки после кратких похорон.
Я многому научен стариками,
которые всё трезво понимают
и вялыми венозными руками
спокойно свои рюмки поднимают.
Седеет волос моих грива,
краснеют опухлости носа,
и рот ухмыляется криво
ногам, ковыляющим косо.
Пока скользит моя ладья
среди пожара и потопа,
всем инструментам бытия
я предпочёл перо и штопор.
Познавши вкус покоя и скитаний,
постиг я, в чём опора и основа:
любая чаша наших испытаний
легчает при долитии спиртного.
Наслаждаясь воздержанием,
жду, чтоб вечность протекла,
осязая с обожанием
плоть питейного стекла.
Мы пьём и разрушаем этим печень,
кричат нам доктора в глухие уши,
но печень мы при случае подлечим,
а трезвость иссушает наши души.
На дне стаканов, мной опустошённых,
и рюмок, наливавшихся девицам,
такая тьма вопросов разрешённых,
что время отдохнуть и похмелиться.
Вчера ко мне солидность постучалась,
она по седине меня нашла,
но я читал Рабле и выпил малость,
и вновь она обиженно ушла.
Аскет, отшельник, дервиш, стоик,
наверно, правы – не сужу;
но тем, что пью вино густое,
я столь же Господу служу.
Любых религий чужды мне наряды,
но правлю и с охотой, и подряд
я все религиозные обряды,
где выпивка зачислена в обряд.
Людей великих изваяния
печально светятся во мраке,
когда издержки возлияния
у их подножий льют гуляки.
Какое счастье – рознь календарей
и мой диапазон души не узкий:
я в пятницу пью водку как еврей,
в субботу после бани пью как русский.
Паскаль бы многое постиг,
увидь он и услышь,
как пьяный мыслящий тростник
поёт «Шумел камыш».
Нет, я не знал забавы лучшей,
чем жечь табак, чуть захмелев,
меж королевствующих сучек
и ссучившихся королев.
Снова я вчера напился в стельку,
нету силы воли никакой;
Бог её мне кинул в колыбельку
дрогнувшей похмельною рукой.
А страшно подумать, что век погодя,
свой дух освежив просвещением,
Россия, в субботу из бани придя,
кефир будет пить с отвращением.
Когда друзья к бутылкам сели,
застрять в делах – такая мука,
что я лечу к заветной цели,
как штопор, пущенный из лука.
Где-то в небе, для азарта
захмелясь из общей чаши,
Бог и чёрт играют в карты,
ставя на кон судьбы наши.
Однажды летом в январе
слона увидел я в ведре,
слон закурил, пустив дымок,
и мне сказал: «Не пей, сынок».
«Зачем добро хранить в копилке?
Ведь после смерти жизни нет», —
сказал мудрец пустой бутылке,
продав учёным свой скелет.
К родине любовь у нас в избытке
теплится у каждого в груди,
лучше мы пропьём её до нитки,
но врагу в обиду не дадим.
Когда однажды ночью я умру,
то близкие, надев печаль на лица,
пускай на всякий случай поутру
мне всё же поднесут опохмелиться.
Духовную жажду легко утолить: достаточно сесть и немного налить
Как поле жизни перейти,
своё мы мнение имеем:
тот змей, что Еву совратил, —
он тоже был зелёным змеем.
Давай, мой друг, бутыль употребим —
прекраснее забава есть едва ли;
когда-то я фортуной был любим,
и вместе мы тогда употребляли.
В тюрьме я понял: Божий глас
во мне звучал зимой и летом:
налей и выпей; много раз
ты вспомнишь с радостью об этом.
Бутылка – непристойно хороша,
сулит потоки дерзостных суждений,
и ей навстречу светится душа,
любительница плотских услаждений.
Намного проще делается всё,
когда пуста бутылка на столе;
истории шальное колесо
не пьяный ли катает по земле?
Вино и время не жалея,
садись не с каждым, кто знаком:
похмелье много тяжелее,
когда гуляли с мудаком.
Век играет гимны на трубе,
кабелем внедряется в квартиры;
в женщине, в бутылке и в себе
прячутся от века дезертиры.
Когда вседневная рутина
завьёт углы, как паутина,
плесни в неё вином из кружки
и выставь хером дверь подружки.
Не хлопочи из кожи вон,
ища разгадки мироздания,
а пей с подругой самогон
на пне от дерева познания.
Струю вина мы дымом сушим
и начинаем чушь молоть,
чтоб утолить душою душу,
как утоляют плотью плоть.
Я три услады в жизни знал,
предавшись трём любовям:
перу я с бабой изменял,
а с выпивкой – обоим.
Опять приходит ночь. Я снова пьян.
Как дивно это сделано в природе,
что музыка далёких фортепьян
к желанию напиться нас приводит.
День – царство зла. Но в час вечерний,
смывая зависть и коварство,
нам разливает виночерпий
добра и кротости лекарство.
Когда мы пьём, бутылка честно
теплом покоя дарит нас,
и мир становится на место,
остановив безумный пляс.
Я много лет себя искал
во многом множестве занятий
и вдруг нашёл: держа стакан
с подругой около кровати.
Люблю сидеть в уюте света,
вина, тепла и жирной утки,
где разглагольствуют эстеты,
а им внимают эстетутки.
Люблю в беседах элемент
судьбы миров и звёздной пыли
как тонкий аккомпанемент
к опустошению бутыли.
За то, что жизнь провёл в пирах,
пускай земля мне будет пухом
и, в ней покоясь, бедный прах
благоухает винным духом.
Прекрасно умственной отвагой
у Архимеда изречение:
«Утяжелённость пьяной влагой
приносит жизни облегчение».
Весь век нам в это слабо верится,
но Гераклит сказал однажды,
что глупо смертному надеяться
одну бутылку выпить дважды.
Я тем, что жив и пью вино,
свою победу торжествую:
я мыслил, следователь, но
я существую.
Люблю, с друзьями стол деля,
поймать тот миг, на миг очнувшись,
когда окрестная земля
собралась плыть, слегка качнувшись.
Мы ищем истину в вине,
а не скребём перстом в затылке,
и, если нет её на дне —
она уже в другой бутылке.
Главное в питье – эффект начала,
надо по нему соображать:
если после первой полегчало —
значит, можно смело продолжать.
Высокое, разумное, могучее
для пьянства я имею основание:
при каждом подвернувшемся мне случае
я праздную моё существование.
Я всё хочу успеть за срок земной,
живу, тоску по времени тая:
вон женщина обласкана не мной,
а вон из бочки пиво пью не я.
Стало сердце покалывать скверно,
стал ходить, будто ноги по пуду;
больше пить я не буду, наверно,
но и меньше, конечно, не буду.
Кипя, спеша и споря,
состарились друзья,
и пьём теперь мы с горя,
что пить уже нельзя.
Чтоб сочен и весел был каждый обед,
бутылки поставь полукругом,
а чинность, и чопорность, и этикет
пускай подотрутся друг другом.
Залей шуршанье лет журчаньем алкоголя,
поскольку, как давно сказал поэт,
на свете счастья нет, а есть покой и воля,
которых, к сожаленью, тоже нет.
Цветок и садовник в едином лице,
я рюмке приветно киваю,
и, чтобы цветок не увял в подлеце,
себя я внутри поливаю.
Когда выпили, нас никого
не пугает судьбы злополучие,
и плевать нам на всё, до чего
удаётся доплюнуть при случае.
Мы вовсе не грешим, когда пируем,
забыв про все стихии за стеной,
а мудро и бестрепетно воруем
дух лёгкости у тяжести земной.
Не слушая судов и пересудов,
настаиваю твёрдо на одном:
вместимость наших умственных сосудов
растёт от полоскания вином.
Не тёмная меня склоняла воля
к запою после прожитого дня:
я больше получал от алкоголя,
чем пьянство отнимало у меня.
У пьяниц, бражников, кутил,
в судьбе которых всё размечено,
благоприятствие светил
всегда бывает обеспечено.
По многим я хожу местам,
таская дел житейских кладь,
но я всегда случаюсь там,
где начинают наливать.
Позабыв о душевном копании,
с нами каждый отменно здоров,
потому что целебно в компании
совдыхание винных паров.
Мы так во всех полемиках орём,
как будто кипяток у нас во рту;
настаивать чем тупо на своём,
настаивать полезней на спирту.
Вновь душа среди белого дня
заболит, и скажу я бутылке:
эту душу сослали в меня,
и страдает она в этой ссылке.
Курили, пили и молчали,
чуть усмехались;
но затихали все печали
и выдыхались.
Я курю возле рюмки моей,
а по миру сочится с экранов
соловьиное пение змей
и тигриные рыки баранов.
Покуда мы свои выводим трели,
нас давит и коверкает судьба,
поэтому душа – нежней свирели,
а пьёшь – как водосточная труба.
В одной учёной мысли ловкой
открылась мне блаженства бездна:
спиртное малой дозировкой
в любом количестве полезно.
Попал мой дух по мере роста
под иудейское влияние,
и я в субботу пью не просто,
а совершаю возлияние.
Пора уже налить под разговор,
селёдку покромсавши на куски,
а после грянет песню хриплый хор,
и грусть моя удавится с тоски.
В пустыне усталого духа,
как в дремлющем жерле вулкана,
всё тихо, и немо, и глухо —
до первых глотков из стакана.
Уже виски спалила проседь,
уже опасно пить без просыпа,
но стоит резко это бросить —
и сразу явится курносая.
Прорехи жизни сам я штопал
и не жалел ни сил, ни рук;
судьба меня скрутила в штопор,
и я с тех пор бутылке друг.
Вся планета сейчас нам видна:
мы в гармонии неги и лени
обсуждаем за рюмкой вина
соль и суть мимолётных явлений.
Я рад, что вновь сижу с тобой;
сейчас бутылку мы откроем:
мы объявили пьянству бой,
но надо выпить перед боем.
Во что я верю, горький пьяница?
А верю я, что время наше
однажды тихо устаканится
и станет каплей в Божьей чаше.
И жизнь моя не в тупике,
и дух ещё отзывчив к чувству,
пока стакан держу в руке
и вилкой трогаю капусту.
Когда по пьянке всё двоится,
опасно дальше наливать
и может лишняя девица
легко проникнуть на кровать.
Людей давно уже делю —
по слову, тону, жесту, взгляду —
на тех, кому я сам налью,
и тех, с кем рядом пить не сяду.
Покуда наши чувства не остыли,
я чувствую живое обожание
к тому, что содержимое бутыли
меняет наших мыслей содержание.
Ум – помеха для нежной души,
он её и сильней, и умней,
но душа если выпить решит,
ум немедля потворствует ей.
Я изо всех душевных сил
ценю творения культуры,
хотя по пьяни оросил
немало уличной скульптуры.
Куражится в мозгу моём вино
в извилинах обоих полушарий;
здоровье для того нам и дано,
чтоб мы его со вкусом разрушали.
В обед я рюмку водки пью под суп
и к ночи – до бровей уже налит,
а те, кто на меня имеют зуб,
гадают, почему он так болит.
На некоторой стадии подпития
всё видится ясней, и потому
становятся прозрачными события,
загадочные трезвому уму.
Сегодня только тёмный истукан,
изваянный из камня-монолита,
отвергнет предлагаемый стакан,
в который благодать уже налита.
Ох, я боюсь людей непьющих —
они опасные приятели:
они потом и в райских кущах
над нами будут надзиратели.
Пью виски, водку и вино я,
коньяк в утробу лью худую;
существование иное
я всем врагам рекомендую.
За то я и люблю тебя, бутылка,
что время ненадолго льётся вспять,
и разума чадящая коптилка
слегка воспламеняется опять.
Сноровка ослабла, похвастаться нечем,
я выпить могу очень мало за вечер,
и тяжко настолько в душе с бодуна,
как будто я на хуй послал колдуна.
На нас огромное влияние —
и на победы, и на бедствия —
оказывает возлияние,
включая все его последствия.
Блаженство витает шальное,
стихают надрыв и надлом,
когда возникает хмельное
вампиршество душ за столом.
От выпивки душа нежней и пористей,
и видно сквозь ледок житейской стужи,
что корни наших радостей и горестей
ветвятся изнутри, а не снаружи.
К искушениям холодно стоек,
воздержанье не числя бедой,
между ежевечерних попоек
обхожусь я водой и едой.
Ушёл наплыв похмельной грусти,
оставил душу змей зелёный;
меня родители в капусте
нашли, мне кажется, в солёной.
Бутылка без повода круче всего
калечит и губит мужчину:
дурак может пить ни с того ни с сего,
а умный находит причину.
Отнюдь я, выпив, не пою,
а учиняю праздник духа,
плетя мелодию свою
душой без голоса и слуха.
Смотрю, садясь попить-поесть,
на пятки дней мелькающих,
у пьянства тоже много есть
последствий вытекающих.
А если где-то ждёт попойка
и штоф морозится большой,
то я лечу, как птица-тройка,
хотя еврейская душой.
Меж нас гуляет бес похмелья,
вступая с душами в игру:
он после пьяного веселья
зовёт их выпить поутру.
Ценю я в игре винопития —
помимо иных услаждений —
возможность подёргать мыслителя
за яйца его убеждений.
Живу я славно и безбедно,
поскольку мыслю государственно:
народу в целом пьянство вредно,
а каждой личности – лекарственно.
В цепи причин и соответствий,
несущих беды, хворь и срам,
я не нашёл дурных последствий
от пития по вечерам.
Забавный знаю феномен:
от генерала до портного
у нас химический обмен
устроен так, что ждёт спиртного.
Люблю я проследить, как возлияние,
просачиваясь в мироощущение,
оказывает веское влияние
на духа и ума раскрепощение.
Когда бы век я начал заново,
то к людям был бы я внимательней,
а гул и чад гулянья пьяного
любил сильнее и сознательней.
Душа, мягчея от вина,
вступает с миром в компромисс,
и благ любой, сидящий на,
идущий по и пьющий из.
Хоть пили мы, как пить не стоит,
за это вряд ли ждёт нас кара,
и только будущий историк
учует запах перегара.
Ко мне по ходу выпивания —
о чём бы рядом ни кричали —
приходит чувство понимания,
что дух наш соткан из печали.
Каким ни вырос любомудром
и даже просто будь мудрец,
а всё равно прекрасен утром
к похмельной рюмке огурец.
После пьянства лихие творятся дела
в ошалело бессонных ночах:
мрак женился на тьме, згу она родила,
мы сидим вчетвером при свечах.
В виду кладбищенского склепа,
где замер времени поток,
вдруг понимаешь, как нелепо
не выпить лишнего глоток.
В основном из житейского опыта
мной усвоено важное то,
что, пока ещё столько не допито,
глупо брать в гардеробе пальто.
От вида ландшафта, пейзажа —
и речки, чтоб вилась тесьма, —
хочу сразу выпить и даже
не просто хочу, а весьма.
У Бога я ни льготы, ни поблажки
ни разу не просил, терпя убытки;
за это у меня всегда во фляжке
божественные булькают напитки.
Ко мне явилось откровение
о смысле жизни и нирване,
но было выпить настроение,
и я забыл его по пьяни.
Спешу с утра опохмелиться я,
чтоб горем не была беда,
если начнётся репетиция
премьеры Страшного суда.
Пока не позвала к себе кровать,
которая навеки нас уложит,
на кладбище должны мы выпивать
за тех, кто выпивать уже не может.
Плывя со всеми к райским кущам,
я только с теми теплю связь,
кто видит вечное в текущем
и плавно пьёт, не торопясь.
Растает в шуме похорон
последних слов пустая лесть,
и тихо мне шепнёт Харон:
– А фляжка где? Стаканы есть.
Ближе к ночи пью горький нектар
под неспешные мысли о том,
как изрядно сегодня я стар,
но моложе, чем буду потом.
Творцам, по сути, хвастать нечем:
их дар – ярмо, вериги, крест,
и то орёл клюёт им печень,
то алкоголь им печень ест.
Да, был и бабник я, и пьяница,
и враг любого воздержания,
зато желающим останется
дурной пример для подражания.
Туманный мир иллюзий наших —
весьма пленительный пейзаж,
когда напитки в тонких чашах
перетекают в нас из чаш.
Рассудок мой, на книгах повреждённый,
как только ставишь выпивку ему,
несётся, как свихнувшийся Будённый,
в пространства, непостижные уму.
Слегка бутыль над рюмкой наклоня,
я думал, наблюдая струйку влаги:
те, с кем не дообщался, ждут меня,
но пьют ли они водку там, бедняги?
К бутылке тянется не каждый,
кто распознал её влияние:
Бог только тех отметил жаждой,
кому целебно возлияние.
А к вечеру во мне клубится снова
томящее влечение невольное:
помимо притяжения земного,
такое же бывает алкогольное.
Забавно, что в соседней бакалее
легко найти творение ума,
от порции которого светлее
любая окружающая тьма.
Когда теряешь в ходе пьянства
ориентацию и речь,
к себе привлечь любовь пространства
гораздо легче, если лечь.
Душа моя однажды переселится
в застенчивого тихого стыдливца,
и сущая случится с ним безделица:
он будет выпивать и материться.
Чепуху и ахинею
сочиняя на ходу,
я от радости пьянею —
я на выпивку иду.
Я главным образом от жажды
страдал десятки дивных лет,
я заливал её многажды,
но утоленья нет как нет.
Пускай любой поёт как кочет,
учить желая и внушать,
но проклят будь, кто всуе хочет
нам нынче выпить помешать.
Увы, прервётся в миг урочный
моё земное бытиё —
и, не закончив пир полночный,
я отойду в непитиё.
Радость понимать и познавать
знают даже нищий и калека,
плюс ещё возможность выпивать —
тройственное счастье человека.
За то, что было дней в избытке,
благодарю судьбу, природу
и алкогольные напитки,
таившие живую воду.
Лишь тот умён, учил мудрец,
кто не от Бога ждёт посылку,
а сам находит огурец,
когда уже добыл бутылку.
Одну мыслишку изреку,
мне поделиться больше нечем:
не ставьте рюмку дураку,
он вам испортит целый вечер.
Всегда в конце удавшейся пирушки
мы чувствуем, рассудку вопреки,
что мы не у судьбы в руках игрушки,
а сами удалые игроки.
Резался я в карты до утра,
в шахматы играл с отвагой русской;
лучшая настольная игра —
это всё же выпивка с закуской.
Когда обжигается ветром лицо,
и хрусток от холода снег,
и хочется птице обратно в яйцо —
не может не пить человек.
Чем печень разрушать, кипя и злобствуя
на мерзости вселенских прегрешений,
разумней выпить рюмку, философствуя
о благости житейских искушений.
Гомон, дым и чад застолий
я не мог не полюбить,
там я слышал тьму историй
и не все успел забыть.
Напьюсь когда – не море по колено,
а чувство куража совсем иное:
как будто я – горящее полено,
и льётся от костра тепло земное.
Когда немного выпил и курю,
отдавшись погубительной привычке,
то всё, что в это время говорю, —
чириканье позавтракавшей птички.
Оставив надоевшую иронию,
замечу благодарственно и честно,
что рюмка возвращает нам гармонию
с реальностью, паскудной повсеместно.
Уроны, утраты, убытки
меня огорчают слегка,
но шепчут под вечер напитки
о фарте, что жив я пока.
Ещё за то люблю я пьянство,
что вижу в ходе выпивания
игру духовного пространства
с убогой клеткой проживания.
Души трагический надлом
и тягость жизни подневольной
легко врачуются теплом
холодной влаги алкогольной.
Сегодня мне работать лень,
затею праздничный обед:
отмечу рюмкой первый день
оставшихся от жизни лет.
За дружеской выпивкой сидя,
я думал, как думал давно:
грешно быть на Бога в обиде,
покуда нам это дано.
Что-то вертится прямо с утра
в голове, где разгул непогоды…
Вот! Я думал о том же вчера:
наливать надо, помня про годы.
Душа моя – как ангелица:
в ней боль и жалость;
хотела утром похмелиться,
но удержалась.
Блаженны духом лоботрясы,
и олухи царя небесного,
и те, кто, выпив, точат лясы,
не дожидаясь дня воскресного.
Когда меня тоска одолевает
и чахнет, закисая, дух мой резвый,
рука моя мне рюмку наливает,
а разум не глядит, мудила трезвый.
Я давно уже не пью с кем ни попадя,
с кем попало не делю винегрет,
чтобы не было на памяти копоти
и душе не наносился бы вред.
Употребление без меры —
с утра я склонен к философии —
лишает нас надежды, веры,
любви и матери их Софии.
Старея, твержу я жене в утешение,
что Бог оказал нам и милость, и честь,
что было большое кораблекрушение,
а мы уцелели и выпивка есть.
Нуждается живое существо
в неспешном захмелённом разговоре.
Без выпивки – какое торжество?
От выпивки слабее душит горе.
Я себе добыл покой и волю,
я живу в любви и всепрощении
и весьма обязан алкоголю
за поддержку в этом ощущении.
Мне часто выпить невтерпёж,
не дожидаясь вечера;
куда по смерти попадёшь —
так там и выпить нечего.
Жалею людей после первой же стопки,
достаточна малая малость:
от низко посаженной девичьей попки
томит меня жгучая жалость.
Я в любое время суток
по влеченью организма
побеждаю предрассудок
о вреде алкоголизма.
Когда, слова сказав убогие,
приму я смертную остуду,
меня помянут рюмкой многие,
а я уже непьющий буду.
Нас как бы днём работа ни ломала,
но к ночи отпущение дано;
в реальности свободы очень мало,
а в выпивке её полным-полно.
Горю стыдом со дня вчерашнего,
случился в разуме провал:
я долго, нудно и неряшливо
по пьяни душу раскрывал.
Весьма смягчить надеюсь Бога,
когда придёт моя пора:
хоть я и пил безбожно много,
но пил – во здравие добра.
Пускай здоровье губим,
но пьём в полночный час
за тех, кого мы любим,
и тех, кто любит нас.
Врач – сотрудник телесной охраны,
а душа – это нечто иное,
и промыть нам душевные раны
в состоянии только спиртное.
Одно из, по-моему, главных
земных достижений моих —
сейчас уже мало мне равных
в искусстве разлить на троих.
Мой закат утешительно светел:
каждый вечер сижу я с женой
и наследство, которое детям,
пропиваю, покуда живой.
А душа, летя за облака
и земной истерзанная болью,
всё-таки грустит наверняка
по земному пьяному застолью.
Заметил я уже немало раз
печальными и трезвыми глазами:
спиртное выливается из нас
ещё довольно часто и слезами.
Ведь это счастье, стариканы,
что нам по-прежнему близка
забава сесть, налья стаканы,
и ими чокнуться слегка.
Шла пьянка, тлели искры спора,
а я гадал в тоске обвальной —
кому кого придётся скоро
уважить рюмкой поминальной.
Я вовсе не безвыходно сижу,
мыслительными мучаясь попытками, —
я часто с удовольствием хожу
на встречи с алкогольными напитками.
На склоне лет я тем горжусь —
помимо редких горьких шуток, —
что в собутыльники гожусь
почти в любое время суток.
Останешься с собой наедине,
чуть выпьешь – возникает ощущение,
что именно сюда сейчас ко мне
от Бога вдруг поступит сообщение.
Успел уже я много пережить
и рано осознал в чаду питейном,
что выпивка способна послужить
соломой при крушении идейном.
Я много поездил по нашей планете,
и всюду меня красота волновала:
такие пейзажи бывают на свете,
что сколько ни выпьешь, а кажется мало.
Душевно укрепляющая доза
продукта перегонки и брожения
полезна от печалей и мороза,
а также для взаимоуважения.
Свирепо властвует над нами,
благословенный и клеймёный,
то серафим с шестью крылами,
то змей зелёный.
Я вставить хочу эту строчку
в заветный житейский канон:
бедняга, кто пьёт в одиночку, —
умрёт в одиночестве он.
Любая мне мила попойка,
душе дарящая полёт;
я выпил в жизни этой столько,
что не любой переплывёт.
Печать печали перламутром
туманит лица
людей, не смогших сегодня утром
опохмелиться.
Я виски лью в мои руины,
я пил на воле и в неволе,
меня Творец лепил из глины,
замешенной на алкоголе.
После приёма стопаря,
после повтора
душа готова, воспаря,
для разговора.
Товарищ мой поведал мне
о важной умственной находке,
что если истина – в вине,
то правда – в водке.
Люблю ежевечернее подпитие,
когда ничто блаженству не мешает
и с ангелами Божьими соитие
душа неторопливо совершает.
Источник статьи: http://www.litres.ru/igor-guberman/o-vypivke-o-boge-o-lubvi/chitat-onlayn/